Он отодвигает стул, берет меня за локоть и усаживает за стол.

— Давай же, красивая Алена, не нужно бояться. Не обижу.

Сколько я иду?

Где мои умные часы?

Точно. Не умная я забыла умные часы дома. Какая ирония.

Резко выхожу из ступора и останавливаюсь посреди тротуара. Обнимаю себя руками, пытаясь согреться, и оглядываюсь.

По телу проходит дрожь. То ли от холода, то ли от нервного напряжения. Как хлыстом, по лицу бьют воспоминания, и я поднимаю ладони к лицу, с силой вдавливая их в глаза, причиняя себе отрезвляющую боль.

Зубы стучат. Еще бы. Осень в разгаре, а я вышла из дома в одной толстовке, хотя не помешало бы накинуть куртку. Отнимаю руки от лица и смотрю на них. Мокрые.

Натягиваю рукав толстовки на пальцы и размазываю слезы по лицу. Даже не заметила, что плакала. Вот так, ушла в себя просто в одно мгновение. Даже не помню, как покинула дом Северова. Кто мне открыл дверь?

Может, меня вообще пинками под зад вытолкали из особняка богатого дяди?

Через приложение вызываю такси и жду его, кажется вечность.

Уже дома, в квартире, не включая свет, иду в спальню. Скидываю с себя одежду и кутаюсь в два одеяла, как в кокон. Постепенно холод уходит, измученный переживаниями организм расслабляется, и я проваливаюсь в спасительный сон-воспоминание.

Быстро прощаюсь с персоналом и выхожу на улицу. Честно говоря, я стараюсь не ходить по ночи в одиночку, но сейчас нужно проветрить голову, тем более после разговора со Стасом.

Не успеваю я сделать и пары шагов, как передо мной вырастает тень. Знакомый голос стелит бархатом:

— Алена, ты разве не знаешь, что бродить одной по ночам небезопасно?

Неконтролируемо дергаюсь. Он что же - поджидал меня тут?

— Я… я просто решила прогуляться, подышать свежим воздухом.

— Садись, подвезу тебя, — Стас указывает на дверь машины, а я качаю головой.

— Нет, спасибо. Мне пора, простите, — спешу обойти его, но куда там. Разве мимо этой скалы можно так просто прошмыгнуть?

Стас перехватывает мою руку и сжимает в своей большой горячей ладони.

— Что ж, раз не хочешь садиться, то пойдем вместе, котенок.

— Почему котенок?

— Потому что ты как кошка, гуляешь сама по себе. Только до кошки еще дорасти надо, - усмехается, но как-то тепло.

Смотрит на меня сверху вниз, и я действительно ощущаю себя крохотной рядом с таким громилой.

Мы проходим двенадцать кварталов до моего дома. Это были самые лучшие двенадцать кварталов в моей жизни. Это была лучшая ночь в моей жизни. Это был лучший мужчина в моей жизни.

Трель дверного звонка кажется совершенно чужеродной, а мне просто хочется провалиться обратно в свой сон.

Не без труда разлепляю глаза и буквально стягиваю себя с кровати. Надеваю теплый халат и кутаюсь в него.

Грешным делом думаю: а вдруг это Стас? Пришел извиниться или, может быть, все объяснить?

Но нет, на пороге стоит моя встревоженная подруга Рита:

— Черт, Ален, я так испугалась за тебя! Куда ты пропала?! Почти сутки не отвечаешь на звонки.

Гоша — так я привыкла называть подругу — хватает меня за рукав и затягивает на кухню, усаживает на стул и садится на колени передо мной.

— Скажи, что тебя никто не обидел. Пожалуйста, скажи, что тебе никто не причинил боль, — в ее голосе тревога, а на глазах слезы.

— Рит, прошу, не кричи, мне и так плохо, — массирую пальцами виски, пытаясь унять пульсирующую боль. — Бросили меня, ясно тебе? Ничего, не смертельно, переживу.

— Я так и знала, что у тебя кто-то был! — Рита поднимается на ноги, придвигает стул и ставит рядом с моим.

— Ничего не расскажу, прости. Могу поделиться только одним: я беременна.

Она молчит. Я молчу. Нам нечего друг другу сказать, потому что этой новостью ошарашены обе.

— Что делать будешь? — спрашивает подруга севшим голосом.

— Прямо сейчас приведу себя в порядок, налеплю дюжину патчей на все лицо, пообедаю, соберусь и поеду на работу.

— А дальше-то? С ребенком что, Ален? — Риткин голос дрожит, но мне и без того тошно.

— Не знаю, Рит. Не мучай хоть ты меня! — выпаливаю все, на что хватает сил.

Подруга притягивает меня к себе и крепко обнимает. Гоша проводит со мной весь день. Не знаю почему — то ли она боится, что я что-то сделаю с собой, то ли просто хочет быть рядом и поддержать.

Мне же дико больно. Кажется, кто-то прожег огромную дыру в груди, и теперь мне не вдохнуть и не выдохнуть. Будь у меня панцирь, я бы с удовольствием спряталась в него, но у современных принцесс нет панцирей, а вот работа, которая кормит, — есть. Именно поэтому я собираюсь на нее.

Когда все хреново на душе, картинка должна блистать так, чтобы никто не заметил тоски в глазах. Примерно с таким девизом я выбираю самое потрясающее платье, накручиваю локоны, надеваю самые убийственные шпильки и еду на работу.

День отрабатываю на автопилоте, собирая комплименты от коллег и гостей. Лучезарно улыбаюсь и решаю рабочие вопросы.

Возвращаюсь домой. Трясущимися от нервов руками достаю ключи и юркаю внутрь квартиры. Не включая свет, прислоняюсь лбом к двери и впервые за день выдыхаю. Сбрасываю с себя маску. Закрываю глаза, которые невыносимо печет, и уговариваю саму себя не раскисать. Не надо больше слез. Только не это.

Сил нет. Я с трудом отлипаю от двери и сажусь на пуфик.

В темноте коридора мерещатся тени, монстры, поджидающие меня. Я их не боюсь, в моей жизни есть реальный монстр пострашнее фантомных.

Именно он отделяется от стены, включает свет и произносит:

— Ну привет, котенок.

Глава 3. Без меня тебе будет лучше

Алена

Под кожей зудит. Хочется засунуть руку и разодрать там все к чертям.

— Какого черта ты тут делаешь? — со злостью выпаливаю я.

То, что для Стаса Северова нет закрытых дверей, — не новость для меня. Не то чтобы он делал так раньше, вовсе нет. Просто я знаю, кто он и чем занимается. Полагаю, вскрытие замков в ночи — меньший из его грехов.

Сейчас же меня злит одно.

Моя квартира — это моя крепость, дом, в котором я могу скрыться от невзгод, непогоды, бед и страхов. Так какого черта ему вздумалось рушить мои стены? Кто он, блин, такой? Гребаный вершитель судеб, думающий, что имеет право обращаться со мной, как с дешевкой?

— Да вот, — беспечно говорит Стас и отлипает от стены, надвигаясь на меня. — Дай, думаю, зайду к тебе на огонек.

Не хочу его близости, не хочу видеть его рядом с собой. Спешно поднимаюсь. Сумка падает на пол, но я не обращаю на нее внимания — не хватало еще ползать у Стаса в ногах. Обойдется, сволочь!

— Для тебя тут больше не горит огонь, Север. Выход там. — Указываю подбородком на дверь, прохожу мимо и иду на кухню.

Я знаю, что он не уйдет. Но и доставать каравай для дорогого гостя не собираюсь. Захожу в кухню и включаю свет. Первый порыв — включить чайник. Скорее автоматически, просто потому что привыкла: раз ко мне пришел Стас, значит, надо его накормить, напоить, обогреть.

Хрен тебе без соли, Север, а не пир на весь мир.

Ожидаемо мужчина проходит за мной на кухню, а я, чтобы не смотреть на него, подхожу к холодильнику и достаю оттуда упаковку молока, наливаю в стакан и выпиваю его.

— Не знаю, зачем ты пришел сюда, Стас, — начинаю я, — но если ты еще не понял, то тебе больше тут не рады.

Мне стоит многих сил, чтобы высказать это и не грохнуться ему в ноги. Кстати, о ногах — они дрожат, но я принципиально не буду садиться.

Север делает два шага ко мне, а я не успеваю среагировать, поэтому оказываюсь зажата между ним и столешницей.

Сразу выставляю вперед руки и упираю их в грудь Стаса. По рукам моментально распространяется родное, такое знакомое тепло.

От него идет аромат, сводящим меня с ума. Мужчина, как всегда, одет с иголочки — костюм и свежая рубашка. И я непроизвольно тяну носом этот запах. Хочется, как раньше: прильнуть к нему, положить голову на широкую грудь и просто довериться. Поверить в то, что мы — правда. Что мы существуем, что мы вместе, несмотря ни на что.